Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
В мире1 июля 2015 14:22

Сергей Мозер: Можем разрешить спор по «Мистралям» хоть в Аравии

Председатель Международного арбитражного суда побеседовал с военным обозревателем "Комсомолки" о ситуации с вертолетоносцами
И вот такой у автора с Сергеем Владимировичем состоялся разговор

И вот такой у автора с Сергеем Владимировичем состоялся разговор

В понедельник в редакцию «Комсомолки» попал прелюбопытный документ - пресс-релиз Международного арбитражного суда (МАС). Я сразу обратил внимание на оптимистичный заголовок документа - «Решение проблемы «Мистралей» возможно в Москве». Подумалось: россияне с французами уже столько месяцев не могут разрешить проблему больших десантных кораблей-вертолетоносцев, а тут на тебе - рядом с Кремлем есть организация, которая уверенно говорит, что это возможно в столице России. Не блеф ли это?

Для начала я попытался разобраться - что же такое МАС?

А вот что.

ДОСЬЕ «КП»

Международный Арбитражный Суд образован как постоянно действующий третейский суд на основании Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации» №102-ФЗ от 24 июля 2002 года и Федерального закона «О международном коммерческом арбитраже» № 5338-1 от 07 июля 1993 года . Является независимым и самостоятельным арбитражным учреждением.

На сайте МАС говорится, что суд рассматривает экономические споры:

- частных сторон;

- юридических фирм;

- международных организаций;

- иностранных государств,

«на всей территории Российской Федерации и Иностранных государств независимо от местонахождения сторон или места заключения договоров на тех условиях, о которых смогли договориться сами стороны в третейской оговорке или соглашении (место проведения судебного заседания; количество судей; язык судебного разбирательства и т.п.)».

Но что же такое третейская оговорка? Юридический словарь растолковывает - это соглашение сторон о передаче спора на рассмотрение конкретного третейского суда. Стороны спора могут заключить отдельное третейское соглашение или же заранее включить в гражданско-правовой договор третейскую оговорку, скажем, такого содержания:

«Все споры, возникшие в ходе исполнения настоящего договора, или в связи с ним, либо вытекающие из него, подлежат рассмотрению в Третейском суде» (указывается и в каком именно). Стороны третейского разбирательства могут также оговорить в третейском соглашении, что решения, принимаемые третейским судом, являются окончательными и не подлежат оспариванию».

Разобравшись во всем этом, я решил позвонить председателю Международного Арбитражного Суда Сергею Мозеру.

СПРАВКА «КП»

МОЗЕР Сергей Владимирович.

Родился 2 декабря 1974 года в семье кадрового офицера лётного состава.

Председатель Международного Арбитражного Суда;

Третейский судья.

Доктор юридических наук

Окончил самолетостроительный техникум им. А.Н. Туполева (1994). Юридический колледж Российской секции Международной полицейской ассоциации (2001). Российскую правовую академию Министерства юстиции РФ (2002). Московскую академию государственного и муниципального Управления РАГС при Президенте РФ (2004). Поволжскую академию госслужбы им. П.А. Столыпина (2005).

Защитил две диссертации по юриспруденции в Международном Межакадемическом Союзе. Является автором ряда научных работ, опубликованных в профильных журналах;

С 2004 года по 2006 год - советник губернатора Рязанской области по экономическим и юридическим вопросам. С 2006 года по 2015 год возглавлял Промышленный холдинг. С 2015 года - Председатель Международного Арбитражного Суда.

И вот такой у меня с Сергеем Владимировичем состоялся разговор.

- Я с удивлением обнаружил, что в Москве несколько Арбитражных судов, в том числе и международных с различными юридическим «оттенками». Чем ваш суд отличается от них?

- Дисциплиной и профессионализмом.

- Но в Париже (поскольку речь идет о французских «Мистралях») не могут считать ваш Суд конторой «ластик и табуретка»?

- Мы образованы и работаем на тех же международных правах, что и ряд иностранных коммерческих арбитражей. И непризнание нашего Суда недопустимо в рамках международных конвенций.

Hоссияне с французами уже несколько месяцев не могут разрешить проблему больших десантных кораблей-вертолетоносцев

Hоссияне с французами уже несколько месяцев не могут разрешить проблему больших десантных кораблей-вертолетоносцев

Фото: REUTERS

- Не слишком ли самоуверенное заявление сделал ваш суд, говоря о том, что проблему «Мистралей» можно разрешить в Москве?

- Да, мы уверены, что решить можно все в Москве, не выходя из дома, «в тапочках».

- А на чем основан такой самоуверенный ваш оптимизм?

- На знании законодательства. Это всегда внушает не только оптимизм, но и уверенность в своих действиях.

- А что, в других Арбитражных судах сидят профаны, не знающие законодательства?...

- Не знаю ни одного «профана» в международных арбитражах. Все образованные люди с хорошим послужным списком.

- И какие же «инструменты» вы предлагаете для решения проблемы «Мистралей»?

- Я предлагаю единственно правильный инструмент, которым только что ЮКОС воспользовался – это третейское разбирательство. Но рассмотрение спора не в Гаагском третейском суде, а в нашем, российском.

- Но международный вес вашего и Гаагского суда, мягко, скажем, слишком разный... Ваш суд - учреждение малоизвестное в мире. Да и французы вряд ли согласятся, чтобы разрешать «свару» в сердце России...

- А мы им напомним, что 116 лет назад Гаагский суд возник по инициативе России и лично Николая II. Регламент этого суда написал наш русский профессор Мартенсон Фёдор Фёдорович. Возглавил первую международную конференцию русский барон Стааль Егор Егорович. Этим и было положено начало международному праву и единообразию третейского разбирательства, нормы которого за 116 лет не слишком изменились. Мы возрождаем утраченную нишу в международном сообществе Российского международного третейского суда.

- Скажите, а почему вы считаете, что именно ваш международный арбитражный суд может разрешить эту ситуацию? Какие аргументы?

- Мы более профессиональная команда. Все судьи - юристы с большим жизненным опытом. Например, опыт в части разрешения не только мирных споров, но и военных конфликтов, а именно, ведение переговоров по освобождению заложников в Будённовске в 1995 году. Это никак не может сравниться с тихим мирным процессом.

- Но это субъективный аргумент. Как говорится, каждый кулик свой арбитражный суд хвалит...

- Вы обратите внимание на состав нашего суда, опыт работы каждого члена нашего суда. Вся информация изложена в разделе Судьи на сайте суда.

- Не думаю, что в составе других судов работают бывшие сборщики мебели или уборщицы...

- Полностью с Вами согласен, однако, выбор за передачу спора на разрешение третейского суда полностью лежит на России и Франции, если такое и может состояться.

- Перейдем к сугубо юридическим вопросам. При заключении контракта между Россией и Францией по «Мистралям» третейская оговорка в документе была? Это обязательный «элемент» в таких случаях?

- В договоре априори оговорка о разрешении спора должна присутствовать. К сожалению, я её не видел... Но скорее всего, там это международный арбитражный суд указан и место, где он находится…

- В Гааге, вы имеете в виду?

- Полагаю, что так. Это первое. Второе. По соглашению сторон, спор может быть передан в любой международный суд, включая наш.

- А обязательно должно было быть оговорено в контракте российско-французском, что если между сторонами возникнут споры, то в какой суд им бежать судиться?

- Они обязаны были предусмотреть, где будут рассматривать спор, возникший из этого заключенного договора.

- А почему вы так уверены, что Франция будет апеллировать к Гаагскому суду? Или я неправильно излагаю вашу позицию?

- Это может быть в любом суде, надо посмотреть договор. Я предлагаю рассмотреть это в нашем суде пятью судьями, причем, двоих из них может представить Франция - для объективности. Такая возможность предусмотрена регламентом нашего суда.

- Хорошо, допустим, Франция и Россия обратятся в ваш суд. Какое значение обеих сторон будет иметь решение вашего суда? Ведь вы не входите ни в международную там какую-то организацию, вы, по сути, хотя и созданы на основе законов, но являетесь хотя и независимым, но все-таки частным, коммерческим судом. Я правильно понимаю?

- В нашем законодательстве все суды третейские - они коммерческие. Это коммерческий арбитраж, так и называется. Мы обеспечим – это беспристрастность, поскольку мы не зависим ни от одной, ни от второй стороны именно юридически… Более того, мы обеспечим сохранность государственной тайны при создании этих кораблей, поскольку контракт военный и заседание должно быть закрытым.

- Не только ваш, а любой суд в мире объявляет, что он беспристрастный и самый справедливый... Но ведь нельзя исключать, что французы априори скажут – а, в Москве?! Значит, там россиянам будут подсуживать… Вы не исключаете этого?

- Нет, не исключаю… Но у нас в стране «импортозамещение» и я не усматриваю сложностей в этом… Давайте предложим французам рассмотреть любую точку мира, которую они выберут – хоть в Аравийской пустыне. Законодательство позволяет рассматривать споры в любом месте, в любое удобное для сторон время, в любом нечётном составе и на тех условиях, на которых смогут договориться спорящие стороны. Поэтому я готов рассмотреть это в любой стране, которую французы или россияне посчитают подходящей.

- Вы будете готовы выехать в любую страну, которую по согласованию обеих сторон назначат Париж и Москва?

- Да, мы будем проводить решение на тех условиях, на которых договорятся сами стороны.

- Хорошо. А вам хоть в какой-то мере условия контракта российско-французского по «Мистралям» известны?

- Известны частично. Поставка двух кораблей типа «Мистраль» за наши, российские деньги.

- Ну, это «в общем и целом». Но в контракте содержится масса других деталей.

- Однозначно содержатся, вот только контракты не публичная декларация и узнать детали можно только из конкретного договора.

- Извините, но мне показалось, что в вашем пресс-релизе есть даже какая-то «подсказка» французам - мол, можете арестовать «Мистрали» по схеме ЮКОСА... Ну да ладно. Вернемся к главному. Вам известно, что российская сторона обучала на «Мистралях» за свой счет почти 200 военных моряков?

- Все правильно, это дополнительные, и немалые, расходы нашей стороны.

- Вам известно, что мы на Тихоокеанском флоте строили причал под «Мистраль»? И тоже неслабо потратились на это?

- Да, мне известно это. Именно причалы одно из условий принятия кораблей в наши порты. В этом действительно есть наши немалые затраты…

- Теперь переходим к более серьезной вещи. Российская сторона произвела предоплату по обоим «Мистралям».

- Да, российская сторона произвела предоплату в том объеме, в котором это было необходимо по контракту.

- Весь контракт, по-моему, стоит 1 миллиард 250 миллионов евро (хотя мелькают и другие цифры - 1 млрд. 126 млн евро). В связи с этим, как вы считаете, как справедливо разрешить финансовую сторону вопроса? Россия проплатила аванс в 890 миллионов евро, как нам для начала хотя бы вернуть предоплату? Французы насчитали, что надо вернуть лишь 750 млн евро. Это что за арифметика такая странная?

- Мне известна эта ситуация, неизвестно, откуда берутся эти цифры. Потому повторяю: сторонам надо передавать спор в суд, который будет это разрешать. Справедливо и беспристрастно. С учетом уже не просто предоплаты, а с учетом понесенных затрат и понесенных, расходов на становление этих кораблей и возможного приема. На данном этапе стороны не договорились ни до чего. Следовательно, время тянуть больше не стоит. Все просто. Мы потратим на решение меньше времени, чем они потратили на переговоры.

- Вернемся к деньгам. Мы оплатили аванс в 890 миллионов евро. Французы должны были вернуть нам полностью этот аванс?

- Обязательно. И возместить все расходы.

|Hоссийская сторона произвела предоплату в том объеме, в котором это было необходимо по контракту

|Hоссийская сторона произвела предоплату в том объеме, в котором это было необходимо по контракту

Фото: REUTERS

- Но есть еще такое понятие, как неустойка?

- Так я ж о том и говорю – есть неустойка, есть дополнительные расходы, есть штрафы за несвоевременность... Там целый «букет» набирается. Но это все надо будет устанавливать только в рамках суда.

- Извините, я повторюсь. Вот мы за свой счет из казны министерства обороны платили за обучение наших 200 военных моряков на «Мистралях». И хотим, чтобы французы компенсировали эти расходы. Это нормальные претензии России или нет?

- Это законные требования – предъявить расходы на обучение команды, на модернизацию корабля, на модернизацию своих корабельных вертолетов – это законное требование.

- А вот есть еще такое понятие, допустим, как моральный ущерб?

- Моральный ущерб кому?

- Российской стороне. За то, что нам вовремя не вернули корабли?

- Россия - это не физическое лицо, которое страдает… Это страна, на которой пытаются заработать.

- Ничего себе! Россию французы перед всем миром «нагнули», превратили в посмешище, унизили, и вы говорите, что нет морального ущерба? Наш флот готовился к приему «Мистралей», можно сказать, страдал от нетерпения получить эти гигантские «корыта»... А его, по сути обманули...

- Это не пройдет. Это в суде рассматриваться не будет. Не будем мечтателями.

- Хорошо, а за то, что мы зарыли горы своих денег на Тихоокеанском флоте в причальные сооружения, это в своем суде учитывать будете?

- Это наши прямые и косвенные расходы.

- Французы обязаны нам оплатить это?

- Считаю, что да.

- Вернемся к контракту. Его «стоимость» (повторюсь) - 1 миллиардам 250 миллионов евро. А вам известно, что корму корабля мы изготавливали на Балтийских верфях?

- Да.

- Оборудование мы свое поставили, правильно?

- Правильно.

- Что еще русского находится на Мистрале? По вашим данным, что там еще?

- Чтобы это все работало, там вся начинка русская.

- А Россия имеет шансы вернуть всю сумму контракта, если «Мистрали» нам не вернут?

- Да. Если правильно сделать выбор суда, - тогда да, мы вернем все деньги.

- Хорошо. Вот вы в своем пресс-релизе упоминаете, что Владимир Владимирович Путин не признает решение Гаагского суда, да? А будет ли готова французская сторона учитывать ваше мнение?

- Французы обязаны будут учитывать наше мнение. А у нашего президента Путина есть основание не признавать решение Гаагского суда.

- Если Россия не признает решение Гаагского суда, то и французы могут сказать нам: мол, это какой там еще какой там международный суд в Москве, под руководством Мозера? Почему мы должны его признавать? Или какая иная тут постановка вопроса будет?

- Для начала, чтобы это случилось, нужно предложить французам честно рассмотреть этот спор в нашем суде. Если французы согласятся, то по всем международным правилам они обязаны добровольно исполнить решение этого суда. Причем, повторюсь, мы не препятствуем, чтобы французы предоставили часть своих судей на разрешение этого спора.

- Вы согласны их принять в Москве или в любой точке мира, да?

- Мы готовы принять французскую сторону в Москве, либо хоть в удобном им месте. Важно, чтобы Франция и Россия договорились о разрешении этого спора мирным путем в суде и не «морозили» процесс.

- Ваш международный суд – это вот организация, которая признана десятками таких же судов или стран? Или вы существуете в локальном таком образе?

- У нас нет такого понятия, чтобы было признание судами. У нас есть понятие международного права, и есть понятие исполнения решения судов в рамках Нью-Йоркской конвенции. Ни у нас, ни у Гаагского суда нет вышестоящих инстанций. Решение вступает в зале суда, оспариванию не подлежит и является окончательным. Поэтому стороны, принявшие решение рассматривать его в суде, должны добровольно его исполнить. А как принудительно исполнить решение третейского суда, ЮКОС публично продемонстрировал.

- Ну а есть все-таки какая-то разница между Гаагским и вашим судом?

- И наш, и Гаагский суд работают в одном юридическом поле -международном. Между нами – знак равенства. Я не вижу «ущерба» в том, что мы созданы недавно, а они созданы давно. И то, что они будут рассматривать по-другому. Нет, и они, и мы будем рассматривать все по одному и тому же законодательству. Мы работаем в одном и том же законодательном поле. Однако, оценка реалий доказательств и обстоятельств политического поля очень разные.

- Французская сторона обращалась к России с просьбой, чтобы мы дали письменное разрешение продать «Мистрали» третьей стороне. Российская сторона отказывается делать это. Это правильная позиция?

- Наша сторона делает это из соображений военной тайны (насчет поставленной кормы и оборудования), то здесь все делается правильно. Российская сторона здесь занимает правильную позицию. Насколько мне известно, французы не хотят учитывать мнение российской стороны, а Россия хочет, чтобы только с ее согласованием продавались корабли. А Франция противится этому. И вот здесь как раз этот краеугольный камень и состоит, что мы в этих «Мистралях» не последние люди, которые их создали, которые за них заплатили, которые поставили корму…

- Можно сказать, что до 50% корпуса и начинки - это наши корабли.

- Да, да. Поэтому если мы владеем, так сказать, половиной квартиры, почему же должен риэлтор получать за это деньги на стороне? Если это наша квартира, то мы должны фактически ее получить. И мы хотим видеть, куда вторая часть уйдет. И за какие деньги.

- Сергей Владимирович, вам не кажется, что при заключении контракта российская сторона допустила промахи?

- Это можно оценить только с учетом изучения всех документов. С точки зрения гражданина, я вижу, что Россия пытается увеличить свою военную мощь, Поэтому какой здесь промах? Деньги потрачены на вполне современное вооружение, а не мыльные пузыри, как это порой бывает… И если реакция мирового сообщества именно такая, то Россия правильно всё делает.

- А как вам нравится вот такое: Франция на финише исполнения контракта вдруг сказала Москве: вот как будет себя вести Россия на Украине как положено, тогда мы и посмотрим - возвращать корабли или нет. Продавать россиянам «Мистрали» или нет? Что это за обертон такой? Скажите, почему, кто дал право Франции вдруг связывать с Украиной продажу «Мистралей», если при заключении контракта Украиной еще не пахло?

- Дело в том, что Франция уповает на то, что Россия ввела войска свои на Украину…

- Извините, когда мы заключали контракты, кризиса на Украине еще не было!

- Я прекрасно вас понимаю. Если бы было все так, как говорит Франция, что наши войска ввели на Украину, полагаю, опираясь на «крымский» опыт, такой страны уже не было бы, это была бы Россия. Так что в данном случае Франция действует не самостоятельно, а выдумывает какие-то свои истории, лишь бы исполнить волю «старшего западного брата»…

- Мы можем говорить о нарочитой политизированности контракта с французской стороны?

- Нет, мы можем говорить о политизированности не контракта, а о политизированности решения Франции. Контракт – это экономический спор, он между Россией и Францией – ни больше, ни меньше.

- И как в итоге вы видите выход из этого положения? Как нам разрешить ситуацию с Францией?

- Выход я вижу только в одном - создание совместного состава третейского суда – из французов и русских специалистов. И вынесение объективного решения по этому спору.

- Были ли такие случаи в практике вашего суда?

- Всё когда-то случается в первый раз. Международные споры для меня не новость. Справимся.

- Французы уже поговаривают, что могут арестовать «Мистрали» как российское имущество на своей территории. Но в Россию приплывают французские пароходы, прилетают французские самолеты, приходят французские поезда, - мы можем таким же макаром арестовывать французское имущество? Если они вздумают арестовывать французское имущество, если они вздумают арестовывать наши «Мистрали»?

- Если у нас будет подобное решение, мы можем арестовывать французское имущество, но пока у нас нет такого решения в отношении Франции. И я думаю, что это вопрос времени…

- Ну, а если французы все же начнут арестовывать наше имущество, мы можем адекватным образом реагировать?

- Реагировать – да. Но сделать что-то серьезное – уже нет.

- А что вы имеете в виду под «что-то серьезное»?

- Дело в том, что оспорить решение третейского суда, вступившего в силу, невозможно. Нет такой инстанции. В третейском праве инстанция одна – сам третейский суд. Это экономит всем время и деньги. На западе, как пример, 80% экономически споров рассматриваются именно третейскими судами.

- Ну а если ваш третейский суд решит, что мы можем арестовывать французское имущество на территории России. Это будет принято российским руководством?

- Естественно. Мы действуем и образованы в законодательном поле РФ на основании регламента, который предусмотрит международные споры и разрешение их. И решение суда будет обязательно как для французской, так и для российской стороны.

В ТЕМУ...

Путин: Россия не признает решения Гаагского суда

Россия считает незаконным арест своего зарубежного имущества по решению Гаагского суда, так как не признает его компетенции.

На встрече с представителями международных информационных агентств в Санкт-Петербурге президент РФ Владимир Путин прокомментировал аресты российского имущества в Европе.

Путин подчеркнул, что Россия не признает решения Гаагского суда, потому что не является участником Европейской энергетической хартии.

- Реакции не может не быть. Мы будем защищать свои интересы, – заявил Владимир Путин. - Что касается этого разбирательства, то наша позиция известна. Она заключается в том, что по вопросам и по делам подобного рода Гаагский арбитражный суд имеет компетенцию только в отношении тех стран, которые подписали и ратифицировали Европейскую энергетическую хартию. Россия не ратифицировала эту хартию, поэтому мы не признаем юрисдикцию этой судебной инстанции. Мы будем доказывать это в установленном порядке через судебные процедуры.

Владимир Путин также сообщил, что на действия акционеров “ЮКОСа” российская сторона будет отвечать исключительно в рамках юридического процесса.

- То, что акционеры “ЮКОСа” пытаются получить от России дополнительные средства, здесь никакой новизны нет. Мы с подобными проявлениями сталкивались и раньше и со стороны этой компании, и со стороны других наших партнеров, в том числе со стороны европейских партнеров, международных компаний. Будем в рамках цивилизованного юридического процесса защищать свои интересы, – подчеркнул президент. – Что конкретно будут делать наши юристы, это надо у них спросить. Здесь секретов никаких не будет. Мы долго судились с компанией Noga, ну, и в конце концов, все-таки все проблемы решили. Думаю, что и здесь будем работать в таком же ключе.