Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics

Владимир Сунгоркин: Наша интеллигенция знает способ наладить жизнь в стране: поуничтожать (можно из пулемета) тех, кто мешает жить

Обсуждаем с главным редактором «Комсомолки» механизм регулярной раскрутки фейков, странности в расследовании катастрофы малазийского «Боинга» и однобокость новой Думы [аудио]
Владимир Сунгоркин: Наша интеллигенция знает способ наладить жизнь в стране: поуничтожать (можно из пулемета) тех, кто мешает жить

Владимир Сунгоркин: Наша интеллигенция знает способ наладить жизнь в стране: поуничтожать (можно из пулемета) тех, кто мешает жить

Фото: Евгения ГУСЕВА

Арсюхин:

- Добрый вечер. Это радиостанция «Комсомольская правда». Это программа «Что будет». В студии Владимир Сунгоркин, главный редактор Издательского дома «Комсомольская правда», и главный редактор Радио «Комсомольская правда» Евгений Арсюхин. Владимир Николаевич, последнюю неделю общество тряслось, билось в истерике из-за ситуации вокруг выставки, где якобы демонстрировались разные непристойные картинки с изображением голых девочек-подростков. И вот как-то очень странно эта история заканчивается. Руководитель тех ребят, которые пришли, блокировали выставку, Антон Цветков, руководитель организации «Офицеры России», говорит, что его ввела в заблуждение блогер Елена Миронова (Лена Мира ее зовут в соцсетях). Детский омбудсмен Анна Кузнецова сняла свою запись в Фейсбуке, где она осуждала эту выставку, и не пришла на пресс-конференцию в одно из изданий, посвященную этому. Выставка тем временем продолжает оставаться закрытой. Никто не понял, что это было. Владимир Николаевич, у нас выставки стали такими супершоу: давайте что-то такое замутим, и на выставку Серова повалят люди, которые ничего про этого Серова не знали. Я боюсь, что галереи у нас стали таким более стрёмным местом, чем какие-нибудь ночные клубы.

Сунгоркин:

- Ну да. Мы сегодня два главных редактора: главный на радио, и главный в Издательском доме.

Арсюхин:

- Вы главнее.

Сунгоркин:

- Неважно. К чему я клоню, что мы два главных редактора? Мы постоянно, как раньше это называлось, держим руку на пульсе, по должности нам положено угадать, отчего сегодня, завтра возбудится общественность, угадать этот нерв, это настроение общественности, наших слушателей, наших читателей в «Комсомольской правде», и, угадав это…

Арсюхин:

- Вот тут и мы.

Сунгоркин:

- Вот тут и мы с экспертами, сами что-то скажем, журналисты, потом отклики. Чего тут лицемерить, тоже снимаем свой урожай.

Арсюхин:

- Ну да, машина такая у нас.

Сунгоркин:

- Медийная машина. На мой взгляд, к интересным выводам приходишь, наблюдая, как все идет. Обязательно каждые несколько дней должен возникать мощный повод поругаться обществу. Именно поругаться: я прав, нет, это я прав, а ты не прав. Обязательно есть у всей этой схемы какой-то механизм или алгоритм или признаки, вокруг чего возникает регулярная ругань. У этого сюжета обязательно должны быть несколько составляющих, чтобы ругань началась. Первое. В этом сюжете должны участвовать православные.

Арсюхин:

- Но не всякие православные. Профессиональные православные.

Сунгоркин:

- Да. Актеры. Чтобы сюжет выстрелил, там обязательно должно быть заявление кого-то из православных. Это может быть Патриарх, это может быть спикер Патриарха, это может быть просто какая-то озабоченная группа.

Арсюхин:

- Хоругвеносцы.

Сунгоркин:

- Да. Там есть протоиерей Дмитрий Смирнов, который тоже мимо себя не пропустит никакой крамолы. Дальше обязательно в этой истории, чтобы она сработала (на православных одних не сработает), должно быть что-то такое по разделу «свободу ущемляют». Именно свободу. Зачастую эта свобода самовыразиться где-то в районе гениталий. То у нас художника Павленского обидели, то группу «Война», то Pussy Riot. Она должна как-то противоречить канонам христианства. И обязательно должен появиться персонаж, которого мы раньше называли белоленточником, когда-то его называли властителем дум, сейчас их называют прогрессивной общественностью. Еще их можно назвать уникальный журналистский коллектив (УЖК).

Арсюхин:

- Если их много.

Сунгоркин:

- Да.

Арсюхин:

- Да, тут хоругвеносцы, а тут – УЖК.

Сунгоркин:

- И вот когда все они собрались, значит, пазл выстроился. И вот если мы сейчас пройдемся по нашему недалекому прошлому, то таких событий много. И можно даже прогнозировать. Вот мы с вами сидим и говорим: сегодня 28 сентября, сейчас все эти актеры пожуют вот этот сюжет, в котором действительно большое количество общества всё это читает с интересом в социальных сетях. Большое количество – это действительно миллионы людей. Читают в социальных сетях, смотрят по телевизору, читают в газетах. И у нас эта тема в топе стоит. Потом это забудут напрочь, и через 10 дней примерно, 8 октября, мы обязательно получим еще что-то, где, может быть, хоругвеносцы будут не в главной роли, а где-то на окраине сцены, но набор должен быть именно такой. Это такие истории, которые стали постоянно повторяться.

Что в данном случае? Вот мы узнали этот сюжет, вывесили фотографии, потом пришли озабоченные общественники (они же хоругвеносцы), разоблачили. Потом идет вторая волна – наезд на хоругвеносцев и на православных, что они неправильно всё поняли. В итоге они из обвинителей превращаются в обвиняемых. Это действие второе. В третьем действии выясняется, что все хороши. Что в данном случае? В данном случае мы переживаем уже третье действием под названием «все хороши».

Арсюхин:

- Просто аннигиляция ситуации.

Сунгоркин:

- Но они не исчезли никуда. Они, как актеры театра Карабаса-Барабаса, отошли, повесили на каких-то крючках своих и ждут следующего. Что мы сейчас наблюдаем? Первое. Развесили порнографические картинки. Второе действие. Выясняется, что порнографические картинки не развешивались, а те, о которых провокаторша Лена Миро начала шуметь, их на этой выставке не было. Дальше прогрессивная общественность вынесла свой приговор, что это все есть борьба со свободой, что это всё реакционеры, что это безобразие для цивилизованного общества, средневековье. В моем восприятии в конце появляется бог из машины, согласно канонам древнегреческой трагедии. В его роли выступал Михаил Виноградов, психиатр, очень уважаемый человек, который говорит: ребята, все-таки ничего хорошего не было на выставке. Ежели кто усиленно снимает фотографии полуобнаженных или обнаженных детишек, их развешивает, любуется, это дело не чисто, а вся ваша критика, что у каждого из нас есть детское фото, где мы без трусов в 4 годика, это несколько другая история. Мне кажется, Михаил Виноградов расставил все точки над i, плюс еще залакировали это тем, что на этом мастере искусства никаких грехов нет, включая сожительство с 13-летней, уголовные преследования и т.д. И на этом третье действие завершено.

Арсюхин:

- Владимир Николаевич, в том, как вы рассказали, как эта технология выглядит, самым интересным показалось… Почему, на ваш взгляд, общество все время должно оставаться вздрюченным? Действительно, не бывает моментов, когда общество спокойно. Где-то 3-4-5 дней длится скандал, пауза – максимум день. И опять какой-то большой скандал. Вы правильно сказали, хоругвеносцы должны быть, либеральная общественность, еще должны быть дети, желательно – инвалиды, униженные и оскорбленные, которых делают еще более униженными, еще более оскорбленными, естественно, всех хоругвеносцы топчут своими сапогами, либералы защищают. Вот это должно повторяться, как в каком-то дурном сне. Почему надо все время общество держать на вздрючке такой?

Сунгоркин:

- Еще один элемент ты не назвал. Обязательно должно быть передергивание фактуры, такое свирепое, как у картежников. Вспоминая нашумевшую историю с этой выставкой. Как только начинают разбираться, выясняется, что таких оголтелых картиночек, самых забористых, которые Лена Миро выложила, на выставке не было. Отчего пошла еще одна гипотеза, что в данном случае речь шла о зарабатывании пиар-очков каких-то для галереи и т.д.

Арсюхин:

- Да, что выставка сама все это организовала.

Сунгоркин:

- Да, чуть ли не сама организовала. В общем, все горазды на фантазирование. Отчего это? Мне кажется, оттого, что существует в основе всего этого регулярного обсуждения этих тем… Их не просто обсуждают, они действительно привлекают огромный общественный интерес, миллионы и миллионы людей на них кликают, тыкают пальцем, смотрят, тратят свое время. Первое. У нас есть в России очень интересная прослойка, которая, возможно, не сильно представлена в других странах. Это то, что мы называем интеллигенцией.

Арсюхин:

- Никто не знает, что это такое.

Сунгоркин:

- Многие могут сформулировать, но любая формулировка спорна. Эта прослойка чрезвычайно активна по нескольким причинам. Потому что она обижена. В историческом плане 20 лет назад свершилось ужасное для интеллигенции. Всего-то немножко в историческом плане, 20-25 лет назад у нас было огромное количество людей… Можно по-разному к ним относиться. Часть из них была паразитами на теле общества, часть делала что-то полезное, но их было очень много в нашей стране, тех, кто относился к интеллигенции. В 91-м году все это волшебным образом аннигилировалось. Закрылось гигантское количество институтов…

Арсюхин:

- Журнал «Коммунист» закрылся, например.

Сунгоркин:

- Журналы, издательства, институты. И они все оказались на пенсии, в непонятных местах, продавцами и т.д. Но эта часть общества никуда не исчезла, она действительно образованная, она действительно мыслящая, она действительно критически настроена всегда, но она всегда сидела на зарплате. И вот гигантское количество этих людей оказалось вне общественного признания. Они стали постоянно продуцировать… Так называемая диванная партия.

Арсюхин:

- Они скажут, что продуцируют смыслы. Они с вами поспорят. Еще скажут, что они – совесть.

Сунгоркин:

- Ты очень деликатно сказал, что они со мной поспорят. Они со мной спорить не будут, они обычно выражаются очень интересно, говорят: эта тварь опять что-то там сказала. Это более агрессивная публика, за 20 лет стала очень агрессивной. Этот феномен существует именно в России. Во-первых, такого мощного слоя в национальных республиках, если он и был, то не такой мощный… Они, как правило, все уехали тоже сюда в тот период, когда все более-менее подвижные, мобильные слои населения, национального в том числе, переезжали в Россию, чуя, что надо все-таки за Россию держаться. Что бы они там ни говорили, они все в России. И вот эта публика генерирует еще и потому, что ее не устраивает сегодняшнее состояние нашей политической системы. Они себя в ней не видят. И вот они построили за эти 25 лет такое очень фантастическое виденье России. Это, как ни странно, связанная между собой страта, которая постоянно и в обозримые 5-6 лет нам будет каждые 10 дней подкидывать вот этот стройный сюжет. В нем будет обязательно элемент передергивания и все, что я назвал. Вот так и будет.

Арсюхин:

- Давайте послушаем, что Олег нам хочет сказать.

- Вот эта политика, которую ведет наша власть 25 лет, она направлена на разобщение общества. Государство исходит из экономики, из политики, духовных ценностей нет. Если есть духовные, значит, надо сталкивать Патриарха с верующими, с атеистами и прочими. Когда Патриарх поздравляет Чубайса, министра обороны, орденами награждает, что должно делать общество?

Арсюхин:

- Олег, вы считаете, что государство виновато, оно не обеспечивало вам моральных ценностей, еще чего-то?

Олег:

- Знаете, в чем роль государства? Помните, у Клаузевица как было? Когда единый народ, власть и армия, она непобедима, эта страна. А у нас что? У нас раздрай везде, во всех слоях общества. У нас идет только насаждение ненависти друг к другу.

Арсюхин:

- Война всех против всех. Как один немецкий путешественник в конце XV века сказал: нет для русского государя большего врага, чем собственный народ, но и для народа нет большего врага, чем собственный государь. Так что вот такая война всех против всех. Но, конечно, это передергивание тоже было.

Сунгоркин:

- Любое суждение всегда спорное. Вот наш слушатель говорит: война всех против всех, Клаузевица помянул. Мы имеем очень интересную ситуацию (говоря об этой прослойке нашего народа). Они всегда (и наш слушатель в этом же направлении сейчас высказался) исходят из некоего очень идеалистического представления о жизни. У них в голове такая вселенная, которая предполагает, что жизнь где-то как-то очень легко может быть устроена совсем другим образом. Для этого надо всего-навсего поуничтожать (можно из пулемета) тех, кто нам мешает жить. У каждого свой список, в том числе сословный, национальный и т.д. Я тоже являюсь активным читателем социальных сетей, где сегодня миллионы людей изгаляются. И там один представитель этого сословия говорит: «Вообще есть два способа исправить Россию. Первый – это революция». Это он говорит в 2016 году. В 1917 была революция, в 1991 году еще была революция. Вот одни пережили одну революцию, другие – другую, и сейчас мечтают: нам бы еще третью (вот так заживем, как на Украине). Дальше он говорит: «Но есть и другой способ. Просто дождаться оккупации, и тогда мы просто будем стоять на балконе и кидать с балкона цветы оккупантам».

Арсюхин:

- То есть он просто растит цветы для оккупантов.

Сунгоркин:

- И все волшебным образом изменится, заиграют скрипки, арфы, люди перестанут плеваться, сорить, обманывать, грабить друг друга, убивать, потому что пришли некие оккупанты, которые всё наладили. Что с этой публикой делать, я не знаю. Они действительно искренне так думают. И только всякие козлы типа работающих на Радио «КП», в газете «Комсомольская правда» почему-то рушат у них это великолепное представление.

Арсюхин:

- Мы не интеллигенция, тем не менее, мы генерируем смыслы. Чем мы хуже интеллигенции? Владимир Николаевич, давайте поговорим про результаты, которые международная комиссия в Нидерландах доложила о том, что ракета, которая выстрелила в июле 14-го года по «Боингу», вылетела все-таки с территории, подконтрольной Донецкой и Луганской республикам. Более того, там утверждается, что она была доставлена из-под Курска, а потом она была в Курск назад транспортирована. Владимир Николаевич, наверное, жутко то, что можно что-то опровергать, говорить, что не все доказательства российской стороны были задействованы. Западный человек откроет сайт какой-нибудь западной газеты. Он поверит, скажет: ну да, я был к этому готов, я это и так знал. Из-под Курска. А почему не из-под Воронежа? Мы можем очень долго говорить. Может быть, у нас есть аргументы, может быть, у нас нет аргументов, я не знаю, но поверят им.

Сунгоркин:

- Это законы информационной войны. Меня другое тут впечатляет и заставляет более скептически на все это расследование смотреть. Событие имело место больше двух лет назад. В наше время, когда техническими средствами контролируется каждый километр, тем более в зоне военного конфликта, безусловно, существует подробнейший мониторинг этой территории американцами. Технические возможности американские мы знаем. Мы знаем технические возможности российские. Это не Антарктиду разглядывать или глухой угол Якутии, это стратегическое военное опасное направление. Я в свое время бывал в этих местах. Я имею в виду, не там, где самолет сбили, а где наблюдение ведут. Действительно, все это существует, у нас в Подмосковье существуют очень глубоко под землей, спрятанные от любого ядерного удара, эти пульты. Сидят люди, которые постоянно наблюдают за всеми передвижениями в тех местах, которые могут представлять какой-то интерес.

Что происходит? Два года мы американцам, у которых точно такое же слежение, говорим следующее. Пункт первый. Это не мы. Допустим, мы врем. Дорогие господа американцы, покажите, пожалуйста, техническими средствами, что происходило. Это же вспышка, из определенного места она идет. Два года американцы почему-то это не выкладывают. При том противостоянии, которое есть, при той ругани, которая есть с Америкой, при той неприязни личной, которую и Обама к Путину, и Путин, наверное, к Обаме испытывает, чего им не обменяться этими информационными ударами? Нет, молчат два года. Там есть версия, что они хранят военную тайну, по мелочам не разбрасываются.

Но что мы видим в этом расследовании, которое вчера оглашено? Мы видим, что передвижение этого «Бука» в том числе подтверждается многочисленными фотографиями в соцсетях и т.д. Для меня это все-таки маловато. Хотелось, чтобы позабористее было, с помощью технических официальных средств государств. Вернее, одного государства – США, от которых это все идет.

Второй пункт. Два года они почему-то разбирались с этими очевидными вещами. Что там два года происходила за борьба?

Третий пункт, который меня впечатляет на сегодня. Опять формулировки очень осторожные, деликатные. В том числе они пишут, что никому не предъявляют никаких обвинений. Слушайте, если вы разобрались, предъявите официальное обвинение России. Россия (неважно, по каким причинам) заехала на территорию другой страны, сбила самолет. Они опять говорят: нам надо разобраться, нам надо еще трех человек найти. И так два года. Вот это меня смущает. Потому что на самом деле, когда украинцы сбили самолет в 2001 году, как-то сразу быстро разобрались. Хотя украинцы до сих пор не признают это. Наша компания «Сибирь», которая летела из Израиля. Попали под шальную ракету с украинской стороны. За эти 15 лет, с 2001 года, техника ушагала очень далеко. Средства слежения, средства идентификации, что это была за вспышка – трассирующие пули летели или это гранату пьяный боец в воздух бросил, или это была ракета, и какая. Конечно, можно наших обвинять, что мы заинтересованная сторона, выгораживаем своих. Это абсолютно нормально, Россия должна своих выгораживать. Но выложите все-таки чуть больше, чем свидетельства очевидцев. У них там все построено на многочисленных свидетельствах очевидцев, фотографиях и видео, взятых из соцсетей. Это маловато как-то. А где мощь государства?

Арсюхин:

- Нам пишут радиослушатели: «А ведь и у вас установка сверху». Скажите спасибо, что не снизу. Если бы снизу, нас бы всех запикали.

Сунгоркин:

- А какая у нас там установка, пусть хоть расскажут мне.

Арсюхин:

- У нас есть звонок. Петр, здравствуйте. Вы чувствуете нашу установку сверху?

- Я с интересом слушаю, мне очень нравится ваша передача. Насчет установок. Я человек маленький. У меня есть вопрос. Господин Сунгоркин, почему вы 18 сентября отдали предпочтение Борису Борисовичу Надеждину, что в его политических взглядах вас привлекло, и вы за него проголосовали? Я сегодня услышал от вас по радио.

Сунгоркин:

- Да, я сегодня был на другой радиостанции, и там меня спросили: за кого вы голосовали? Я говорю: так вроде тайна. Во-первых, когда я получил бюллетень 18 сентября, я посмотрел, мне показалось, что неким выразителем… Я с Надеждиным, честно говоря, познакомился в этот же вечер на телевидении, до этого я с ним не знаком был. Просто он шел от той части политического спектра, которая всерьез озабочена проведением рыночных реформ в России. Я все-таки считаю, что рыночные реформы в России проходят очень плохо, есть огромное количество опасностей для России вывалиться из рынка благодаря неустанному убеждению друг друга, что от рынка всё зло. Тут не было ничего личного. Я знаю все претензии к Надеждину – он партии меняет, он был в одной, потом в другой. В принципе из того меню, которое я получил на этом листке… Это именно меню в ресторане. Я почитал. Вообще всё как бы не моё, но что делать, из всего, что есть, надо бы проголосовать за Надеждина. Вот и весь ответ. Там была куча свирепых коммунистов, борцов за все хорошее и демагогов. Все остальное мне показалось еще менее убедительным.

Арсюхин:

- То есть вы все-таки рыночник?

Сунгоркин:

- Мы с тобой делаем рыночные СМИ. У нас бытие такое. Если тебя назначат главой департамента в государственном СМИ, меня назначат директором, может, мы с тобой на государственном бюджете такими ярыми государственниками станем. Но пока мы с тобой рыночники.

Арсюхин:

- У меня тогда сразу будет секретарша, и она будет чай носить.

Сунгоркин:

- Машина у тебя получше будет, зарплата будет в два раза выше. Сейчас государственником очень выгодно быть. Сейчас, кстати, рыночником невыгодно.

Арсюхин:

- Так что мы с вами в оппозиции.

Сунгоркин:

- Да в какой мы оппозиции?

Арсюхин:

- Мы – рыночники. Государство у нас не совсем рыночное. Госкапитализм.

Сунгоркин:

- Государство у нас… Я бы сказал так, госкапитализм, но я бы не утрировал ситуацию, рынок у нас, наверное, процентов на 30 есть.

Арсюхин:

- Получается, что на самом деле план Горбачева образца 85-го года воплощен. Мы имеем Советский Союз в лице государственного сектора экономики и некое такое малое и среднее предпринимательство по квазикитайскому образцу, он же образец Горбачева с его кооперативами.

Сунгоркин:

- Может быть. Единственное, у нас остался маленький пустяк, чтобы быть похожим на китайский план. У нас нет промышленного роста в стране. Как ты знаешь, в лучшем случае мы можем насчитать, что он у нас нулевой, в худшем случае – 1% падения. Остался пустяк до Китая, когда Китай 6-7% в год развивался. Если бы нам обеспечить развитие 6-7%, то я как рыночник согласен быть на обочине рынка, тогда страна будет в здоровом состоянии. А пока очень опасная ситуация.

Арсюхин:

- Я тоже сделаю признание. Я впервые в жизни изменил коммунистам.

Сунгоркин:

- А ты был коммунистом, что ли, до сих пор?

Арсюхин:

- Нет, я не был коммунистом. Я был кандидатом в члены КПРФ.

Сунгоркин:

- Ты голосовал за коммунистов?

Арсюхин:

- Я всю жизнь голосовал за коммунистов.

Сунгоркин:

- Ничего себе, пригрели.

Арсюхин:

- Я впервые проголосовал за ЛДПР. Вы знаете, я ждал, когда Партия Роста сделает что-нибудь такое, чтобы я сказал «ах».

Сунгоркин:

- А как они сделают? Они, по-моему, 4 месяца назад возникли на обломках предыдущих попыток.

Арсюхин:

- Я почему-то там не увидел этой рыночности.

Сунгоркин:

- А где тогда рыночность, если не у них? Кто тогда рыночники, если не они, из 14 партий, за которых нам предлагали голосовать?

Арсюхин:

- Я думаю, ЛДПР – хорошие рыночники.

Сунгоркин:

- У ЛДПР весь рынок в Государственной Думе самой. Они голосуют за тот законопроект, который занесут.

Арсюхин:

- Хоть что-то.

Сунгоркин:

- Если бы в Думу прошла хоть одна партия типа «Яблока», Партии Роста, более внятно позиционирующая себя как рыночная… Все-таки ЛДПР не рыночная партия.

Арсюхин:

- Да я стебусь, конечно.

Сунгоркин:

- У них весь рынок – это торговля законами. Если бы прошла, хотя бы с двумя депутатами, такая партия, мы бы имели несколько иную конфигурацию в Думе, там хотя бы кто-то что-то говорил на тему защиты предпринимательства. Вернее, так. Он бы немножко по-другому говорил.

Арсюхин:

- Ожидали, что Дума, перезагрузка, принципиально новые лица, новые люди, какие-то партии. У нас на Радио «Комсомолькая правда» шла программа «Госдума: перезагрузка», приходили политологи, говорили: ну да, есть тренд, мы вычислили, будет перезагрузка. Опять «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и химически неуловимые остатки каких-то других микроэлементов. И вот на этой волне народного одобрения мы что имеем? Мы имеем предложение не платить пенсии работающим пенсионерам с доходом больше 500 тысяч рублей в год. Это всего-навсего 40 с чем-то тысяч в месяц. И мы имеем налог на тунеядство.

Сунгоркин:

- Как человек, голосующий за ЛДПР, ты все правильно рассказал. То есть движуху обеспечил, недовольство обеспечил, элемент депрессии обеспечил, теперь давай мусолить эту историю с другой стороны. Я вообще-то с тобой согласен. Но, с другой стороны, что другие страны, на которые мы вечно ориентируемся, показывают? Начиная, условно говоря, от Израиля и завершая Германией, Францией, все страны с более-менее устоявшейся демократией показывают, что у них те же самые 2-3 партии, которые оспаривают друг у друга первенство. Нигде нет такого, чтобы в Думе сидело 18 или 14 партий.

Арсюхин:

- При этом мы говорим: у них всё устоялось. Говорим мы с одобрением.

Сунгоркин:

- Да. У нас в чем опасность и в чем отличие от этих всех французских, американских, британских и немецких схем, где 3 партии и всё хорошо? В том, что у нас получилось так, что в Думе сейчас сконцентрированы выразители интересов и чаяний… Как бы деликатнее сказать? Бюджетников. То есть это люди, зависящие от бюджета, живущие в расходной части. Это служащие многочисленные, это пенсионеры, это врачи, медработники и т.д. Люди, которые получают деньги из бюджетов всех уровней. А вот та часть, которая создает богатство, она, можно сказать… Если там есть коммунисты, наверное, они должны представлять интересы рабочего класса. То есть у нас Дума давно уже получилась, скажем так, социал-демократическая. Это, может быть, неплохо, если бы при всем при том у нас была бы крупная составляющая в обществе… Дума, кстати, отражает структуру общества. Единственное, те, кто что-то производит, они, на мой взгляд, почти никак оказались не представлены.

Арсюхин:

- То есть мы все время делим.

Сунгоркин:

- И вся борьба на предвыборном поле шла за то… Выходят три кандидата. Один говорит: я поделю еще лучше, чем предыдущий, я защищу ваши интересы.

Арсюхин:

- У Захарченко отнимем, из машины у него вынем и вам дадим.

Сунгоркин:

- Да. Бюджетник говорит: а что, неплохо этих козлов прижать, и мне нравится такая социал-демократическая тональность, социализм с человеческим лицом.

Арсюхин:

- Но Захарченки кончатся.

Сунгоркин:

- У них отнять надо все и поделить…

Арсюхин:

- Но они конечны.

Сунгоркин:

- Самое главное, нам думать о промышленном росте. «Единая Россия» постоянно говорит прекрасные слова о том, что… Ну, мы знаем всё, что они говорят.

Арсюхин:

- Да, не придерешься.

Сунгоркин:

- Да. Остался маленький пустяк и маленькая опасность. Так как мы слышим эти слова уже много лет, сегодня доверие ко всем этим тезисам очень снизилось. И один из механизмов тех самых устоявшихся демократий состоит в том, что да, там две партии, но эти две партии абсолютно не похожи друг на друга, они идут с разными экономическими программами. А у нас у всех партий, которые прошли в Думу, пункт первый – у них никаких экономических программ нет вообще, второй пункт – у них у всех есть набор тезисов, которые можно свести ровно к одному: мы поделим еще лучше, мы обещаем, что вы будете еще лучше жить. За счет чего, никто не знает, за счет какой экономической программы – вот этого нет. В этом есть опасность.

Арсюхин:

- А какая может быть экономическая программа, если как-то не рождается новая экономическая школа? Приходил Герман Греф в свое время на пост министра экономики, он читал книги, потом рассказывал на совещаниях в правительстве: вот я книгу прочитал, на 5-й странице так хорошо сказано. Все говорили: да-да-да. Сейчас даже этого нет, то есть попытки нет.

Сунгоркин:

- Да. Произошло то, что произошло. Скорее всего, Греф просто утомился. Он видит, уже какой-то день сурка. Он в 2001 году это говорил, в 2003-м, 5-м, 7-м, а на дворе 16-й. Сплошное повторение. У устоявшихся демократий есть простой трюк для развития общества (это действительно трюк), когда посредством выборов приходят новые актеры, и они говорят: нет, мы новые, мы не знаем, что там говорил Греф.

Арсюхин:

- Новые хоругвеносцы.

Сунгоркин:

- Неважно, кто мы. Мы уже новые. И все говорят: наверное, они что-то новое принесут. Что, правда, и происходит. У нас в Думе сейчас не все так трагично, как можно трактовать. У нас действительно благодаря одномандатникам и благодаря праймериз правящей партии человек 50 пришло, подающих надежды. Под какой вывеской они пришли - ЛДПР или «Единая Россия», это просто таран, паровоз, с помощью которого они пробились в Думу. Но туда пришли многие (я думаю, человек 50) из реальной жизни, и я с ними связываю определенные надежды. Там действительно обновление произошло. Примерно 50 человек, от которых можно ждать каких-то выступлений, заявлений, движухи и, возможно, изменения настроений в Думе.

Арсюхин:

- У нас есть звонок. Сергей, здравствуйте.

- Хочу выразить искреннюю признательность за то, что есть «Комсомольская правда». Слушаю практически каждый день вас с удовольствием. У меня вопрос. Меня взволновала эта рокировка Сергея Иванова. По большому счету, я думаю, это второй человек у нас во власти. Прокомментируйте, пожалуйста, все ли спокойно у нас в кремлевском пуле, скажем так?

Арсюхин:

- У нас много интересного. У нас Сергей Кириенко идет на очень важный пост.

Сунгоркин:

- По Кириенко решения еще нет.

Арсюхин:

- Но все говорят. Пишут, что его сын стал в Ростелекоме очень важной фигурой.

Сунгоркин:

- Давай ответим радиослушателю. Я думаю, что ничего там смертельного не произошло. Выдам небольшую тайну, что новый глава администрации Антон Вайно пользуется высочайшей репутацией и авторитетом среди своих коллег, такой же достойный человек, как и Сергей Борисович. То есть прихода каких-то людей, которые приведут к какому-то другому политическому ландшафту Россию, в данном случае мы не наблюдаем, типа, к ухудшению. Потому что Антон Вайно это такой тихий, незаметный человек, но ни один из тех, кто его знает, никогда не мог сказать про него ничего плохого. Если придет Сергей Владиленович Кириенко, это тоже один из самых достойных людей нашей элиты. Так что пока здесь какой-то тревоги испытывать не приходится.

Арсюхин:

- Ну что, Родина в крепких руках. Когда скончался Леонид Брежнев, я практически в слезах подошел к отцу, говорю: война теперь будет? Он говорит: нет, партия не допустит. И стало легче.