Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Звезды5 января 2016 4:00

Алехандро Г. Иньярриту: Если испытываешь ужас — значит, ты еще жив!

Знаменитый мексиканский режиссер дал эксклюзивное интервью нашему кинообозревателю перед премьерой нового шедевра, «Выживший» с Леонардо ДиКаприо и Томом Харди в главных ролях [видео]
Никто не чувствует и не делает сейчас кино так, как мексиканец А.Г. Иньярриту. Можно сказать, что современное кино - это Иньярриту и есть.

Никто не чувствует и не делает сейчас кино так, как мексиканец А.Г. Иньярриту. Можно сказать, что современное кино - это Иньярриту и есть.

Фото: REUTERS

Никто не чувствует и не делает сейчас кино так, как мексиканец А.Г. Иньярриту. Можно сказать, что современное кино - это Иньярриту и есть. Этот режиссер отвергает принцип "тех же щей пожиже налей", который разделяют сейчас практически все действующие режиссеры - от Спилберга до Тарантино. Он раз за разом ставит перед собой задачи на преодоление и варит очень густой бульон.

В своем сорвавшем «Оскара» «Бёрдмене» автор «Суки-любви» и «Вавилона» впервые избавился от латиноамериканской «мыльности», так или иначе присущей всем его фильмам. Но сохранил при этом привязанность к латиноамериканскому магическому реализму, пришедшемуся абсолютно кстати в истории об отставном герое выдуманых кинокомиксов. Латиноамериканская магия налицо и в новой работе — на сей раз в причудливом сочетании с образностью, явно вдохновленной Андреем Тарковским. Тем не менее, после успеха "Бердмана" Иньярриту, как умный режиссёр, пошёл ровно в противоположном направлении. Будучи мастером современных парабол на тему глобализации, он впервые обратился к «костюмному» историческому кино, к жанру, в котором никогда не работал — приключенческому, с испытаниями за гранью выживания, с волками, конями, медведями и индейцами.

"Выживший" - величественный неовестерн о мести, которая помогает выжить. Неправда, что месть надо подавать холодной. Её надо подавать по-всякому. Задранному медведем практически до смерти герою Леонардо ДиКаприо, следопыту и зверобою, горячая, звериная месть помогает выжить - только для того, чтобы отомстить убийце его сына. Новый фильм Иньярриту, полный первозданной, сырой магии кино, похож на кусок дымящегося мяса — в наши вегетарианские времена это потрясает, как в детстве. Скорее всего, «Выживший» принесет ему подряд второго "Оскара" - и, надеюсь, наконец-то откроет счет для вполне заслужившего статуэтку ДиКаприо.

Режиссер Иньярриту с актерами Томом Харди и Леонардо Ди Каприо на премьере картины "Выживший" в Голливуде.

Режиссер Иньярриту с актерами Томом Харди и Леонардо Ди Каприо на премьере картины "Выживший" в Голливуде.

Фото: REUTERS

«Бог кино - ритм»

- Вы прославились эпическими полотнами, в которых переплеталось сразу несколько историй, чье действие иногда разворачивалось параллельно на разных континентах. В последних двух фильмах, по жанру комедии и вестерне, уже нет никакого глобализма.

- Я устал от всей этой драмы, от всех этих мексиканских пикантностей, специй, чили! Мне захотелось десерта! Захотелось попробовать рассказать истории совершенно другого типа. Бросить вызов самому себе, что было довольно страшно. Но это и входило в мои планы — выбраться из «зоны комфорта».

- «Бердмен» был снят таким образом, что зритель испытывал головокружение от постоянного движения камеры и не замечал склеек между эпизодами.

- Такая концепция и ритм входили в наш замысел с самого начала. С оператором Эммунуэлем Любецким мы сразу решили, что выглядеть на экране эта история должна именно так. Но от провала никто не застрахован, ведь одно дело идеи, и другое — их воплощение. Технический аспект был последним, чем мы занимались, приспосабливая друг к другу форму и содержание. Попробуйте написать что-то связное, не прибегая к помощи точек и запятых - вот такой стоял передо мной вызов! А без обычных «знаков препинания» в кино очень трудно обеспечить ритм, закончить одну мысль и перейти к другой... Нужно было со всем этим справиться в каждой конкретной сцене. Мы исходили всегда из пустого пространства, пытаясь понять как будут двигаться в нем персонажи — сколько метров они пройдут, сколько шагов сделают, сколько слов произнесут. Только так можно было найти ритм фильма. Я считаю, что ритм — это бог кино: если не нашел внутренний ритм — ты мертв как режиссер. А природа кино, его грамматика основана на фрагментации пространства и времени. Если этого нет, то нечем играть, нечем манипулировать. В своих фильмах я всегда занимался именно этим — я создавал ритм и пространство путем сопоставления сцен, снятых в разных местах. Но в «Бёрдмене» я был лишен этого: все действие разворачивалось в одном месте. И мне нужно было найти во всем этом жизнь. Это как выйти на улицу, сочинить песню, и сразу сыграть ее живьем на стадионе, чтобы посмотреть — работает или нет? Сыграть, решить, что это чудовищно и надо начинать заново. Процесс состоял в том, чтобы преодолеть свое незнание как это делать, и шаг за шагом искать и находить мизансцену каждого эпизода: с чьей точки зрения ведется съемка, что в сцене самое важное, кто из персонажей говорит, какая связь между сценами, какой переход к следующему эпизоду. Простора для импровизации не было никакого - все было до мелочей выверено и отрепетировано. Такой фильм нельзя начинать снимать, не пройдя через интенсивный процесс подготовки и репетиций. На съемках мы знали все до мелочей: каждый нюанс оформления, место установки светильника — все было решено задолго до съемок.

«Мне как-то удалось удержаться от выпендрежа»

- С «Бердмена» начался новый Иньярриту. Вы с этим согласны?

- Когда я впервые сам посмотрел этот фильм, я был удовлетворен тем, что, несмотря на какие-то недочеты, в нем есть самое главное. Во время просмотра зрители, скорее всего, не думали о том, каким именно образом сделан этот фильм, сколько в нем монтажных склеек. Во время съемок мне как-то удалось удержаться от выпендрежа, я держал себя в руках, снимая довольно скромно и просто. Я хотел, чтобы зрители во время сеанса работали не головой, а чувствами и эмоциями. Чтобы они отнеслись к этому фильму как к какому-то особому опыту, чтобы, посмотрев мое кино, они сказали: «Это ни на что не похоже!». Мы ведь очень привыкли к условностям кино, всем этим стандартным ходам. Мы очень ленивы. И я был ленив, как я это сейчас понимаю. Как режиссер, я слишком полагался на монтаж — там, где он совсем был не нужен. Когда умеешь монтировать - а я должен сказать, что монтирую очень хорошо, - неизбежно становишься ленивым. Ты знаешь, что тебе нужно, и всегда можешь этим прикрыться, этим поиграть. Снимая длинными планами, отказываясь от такого инструмента как монтаж, ты возвращаешь живой нерв, присутствие в настоящем.

- И все-таки, сколько в картине монтажных склеек?

- (Мнется).Чувствую себя фокусником, который едва ли расскажет вам, откуда он достает кролика!

- После «Бердмена» - снова драма, «Выживший».

- Я был в полном ужасе перед этим проектом, не знал что делать. На «Бердмене» я отдыхал - я впервые в жизни смеялся на съемках! Слишком поздно я понял, что это возможно. Ведь иногда, чтобы понять реальность, нужно посмотреть на нее вверх тормашками. «Выживший» - снова драма, и очень сложный проект. Но я думаю, что после того, как тебе исполняется 40, если ты не испытываешь ужаса перед съемками, то лучше вообще не снимать это кино! А поскольку мне за 50, то и ужаса уже маловато. На «Бердмене» я научился тому, что можно получать огромное удовольствие от того, что никогда в жизни не делал. От своего незнания! Когда я снимал «Суку-любовь», у меня были такие же ощущения. На «Бердмене» и «Выжившем» я снова испытал этот прекрасный страх возможного падения. Только так можно ощутить себя живым! А осознание того, что тебе нужно на площадке, усиливается в разы. Это как медитация. Ты должен быть там. Если нет — то ты проиграл, и сам это знаешь. Чувства возгоняются на новый уровень. Иногда я репетирую бесконечно, не зная куда это приведет, и когда что-то неожиданно получается — это как в футболе, когда забивают гол. Это происходит на твоих глазах. И это не моих рук дело! Это случалось в реальной жизни. И это очень странно.

- Если вы одержимы страхом, то как вы работаете с актерами? Они же, как звери, не должны этого чувствовать.

- Да, поэтому приходится прибегать ко лжи! Ты делаешь вид, что знаешь, что делаешь, притворяешься, что-то изобретаешь. Если не получается — это облом.

«Цинизм и ирония - это ужасно легко»

- Иногда вы делаете далеко идущие заявления о гибели культуры и т. д. Это единственное, что вас роднит с российскими режиссерами.

- Моя семья часто упрекает меня в излишнем радикализме, в том что я излишне рублю с плеча. Но я чувствую, что кино, как и почти все в мире, пало жертвой власти денег. Приоритеты давно искажены — все сейчас заточено не на человека, а на удовлетворение рынка. И кино в том числе. Поэтому я считаю, что культура стала жертвой этого геноцида. По крайней мере, я так чувствую.

Еще я терпеть не могу цинизм и иронию, свойственные нашему времени. На мой взгляд, все это ужасно легко.

Также зачаровывает эгоизм современного человека. Кем бы он ни был — политиком или актером, да кем угодно. Мне нравится об этом думать и говорить. Эго ненасытно и жестоко - чтобы ты ни сделал, ему всегда будет мало. По утрам ты чувствуешь себя летящей по небу кометой — твое эго рассказывает тебе о том, какой ты прекрасный, что абсолютная иллюзия! А уже час спустя, совершив какую-нибудь глупость, ты ощущаешь себя дохлой медузой. Мы еще не исследовали насколько все это глубоко укоренилось в сегодняшнем мире со всеми его подростковыми штучками, бесконечной саморекламой в соцсетях... Эта игра стала главной. «Я, я, я, я, я!» Эго — это самый счастливый человек сейчас на Земле. Он создает собственный мир, мать его.

Кадр из фильма "Выживший".

Кадр из фильма "Выживший".

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

- Когда вы последний раз чувствовали себя дохлой медузой?

- Два часа назад. Почему? По разным причинам. Часто спрашиваешь себя: почему я что-то не смог правильно написать или сказать? Я чувствую, что проиграл в такие моменты. Всякий раз, когда я что-то заканчиваю, мне хочется сделать то же самое, только лучше. А иногда кажется, что что-то вышло великолепно, но уже через 10 минут тебя начинают съедать сомнения и ты уже уверен, что все это fucking shit. Впрочем, это нормальный процесс.

- Куда делось из титров ваше второе имя?

- В Мексике мы обычно используем два имени. Второе мое имя, Гонсалес, — это имя отца. Но везде, кроме Мексики, никто не знал как меня правильно называть - Гонсалес или Иньярриту, и я решил с этим покончить. Чтобы никого не смущать, я решил вместо «Гонсалес» оставить только букву Г. Так проще для всех.

- Вы поддерживаете отношения с другими выдающимися голливудскими мексиканцами - Альфонсо Куароном, Гильермо дель Торо?

- Конечно! Их мнение для меня очень важно. Мы показываем друг другу сценарии и первые сборки фильмов. Стараемся убить ими друг друга, не прибегая к оружию, ха-ха-ха...